Конвенции | 20.02

        Мы сидим на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга. В этом виноваты создатели маршруток – они, руководствуясь какой-то садистской интенцией, придумали усаживать незнакомых людей на расстоянии двадцати сантиметров, чтобы они чувствовали себя максимально некомфортно и не могли шевелиться все сорок минут поездки.

        Поэтому я обычно сажусь на места по другую сторону прохода, где можно занять всё пространство одиночного сидения и ни о ком больше не думать. В этот раз все одиночные места заняты.

        Я смотрю на моего попутчика с опаской: не окажется ли он маньяком, который проследует за мной до двери общежития, чтобы запомнить, где я живу, не будет ли он слишком громко слушать музыку, не начнёт ли ругаться по телефону у Золотой Жемчужины, чтобы закончить в Петергофе? Он смотрит на меня с опаской: не найдётся ли вдруг болтливой подружки на сидении через проход, с которой я буду трындеть от Стрельны до кампуса, не уроню ли я кошелёк на пол, что заставит его несколько минут терпеть, пока я буду искать с фонариком телефона, не достану ли я вдруг шаверму из своей сумки от ноутбука и не решу ли её съесть, наполнив всё пространство потрясающими ароматами?

        Мы аккуратно укладываем свои сумки на колени, чтобы они занимали ровно отведённое им место и не покушались на чужую территорию. Поправляем свою верхнюю одежду, чтобы та тоже не была замечена в нарушении пограничного режима. Вставляем в уши наушники и настраиваем громкость на оптимальный уровень, который не слышит никто, кроме нас самих. И, вероятно, на лицах нас обоих играет довольная улыбка. Мы довольны этим актом взаимного уважения, на наших лицах прописана любовь к личным границам. Мы похожи – оба в больших шарфах, чёрных пальто и с сумками от ноутбука.

        Когда ему нужно передать деньги за проезд, он говорит "разрешите" перед тем, как выйти в проход, извинясь за причинённое неудобство. Я "разрешаю". Ловлю себя на том, что никогда не была так довольна своим попутчиком.

        Я включаю новую аудио-лекцию по роману Булгакова, привычно проверяю пару соцсетей и, почувствовав укол раздражения от увиденного там, закрываю их все. Ночь чёрным экраном закрывает пролетающие за окном пригороды. Я закрываю глаза. 
   

       А потом я засыпаю на его плече.

o2/o2

        За два дня до отъезда В. спрашивает, чего мне хочется.
        Я говорю, что мне хочется в свой любимый секонд-хэнд, в свою любимую кофейню и в новое место, которое я видела в _инстаграме_. Но всё это и так есть в списке.

        – Нет, чего тебе ПРАВДА хочется? – отдаёт каким-то металлическим звоном в голове.
        мне хочется откинуться на стуле слишком сильно и упасть на пол мне хочется по пояс высунуться из окна и уронить голову на ледяной подоконник в надежде что хоть тогда в голове потухнет огонь и не останется ничего кроме порывов февральского ветра

        Я знаю, что ничего из этого не порадовало бы людей вокруг меня, но я так хочу порадовать тех, кого рядом нет, порадовать того, кто хоть когда-то желал мне всего самого плохого. Прийти и сказать, что вот оно, ура, всё исполнилось. Раз уж кто-то желал мне боли, позволь мне пожелать себе больше. 

чтобы меня изнасиловали по дороге из центра города в свой район поздно вечером чтобы человек, которого я люблю влюбился в кого-то другого и был до беспамятства с ним счастлив а меня обвинил в плагиате чтобы мои родители уничтожили наш дом и навсегда уехали из нашего города чтобы воспалённые лимфоузлы никогда не приходили в норму а гугл не выдавал ничего кроме “рак лимфосистемы” чтобы я лишилась всех стипендий мира провалилась во всех когда-либо проводимых конкурсах и чтобы мои стихи случайно удалились с планшета все разом

        Я два года учила себя смотреть в лицо страху. Но что если у меня осталось всего одна вещь, которую я боюсь?

 я боюсь почувствовать асфальт под своим лицом боюсь таращиться на спектакле только на верёвку на которой вешаются главные герои боюсь представлять как она чувствуется на шее

        Я хочу так много и ничего из того, что могу рассказать.

хочу чтобы всё моё нутро кричало “я ничто” хочу чтобы на каждое моё признание в любви закатывали глаза хочу чтобы мою боль научились превращать в питьевую воду и отсылали в засушливые районы мира чтобы её печатали вместо слов на всех поздравительных открытках чтобы её хватило на то чтобы залепить payment gap education gap и gap в твоём сердце чтобы её хватило на весь этот дивный новый мир о которым мы мечтали и который мы заслужили.